В этом году «Болдинская осень» принесла замечательный урожай – знаменитый пушкинский фестиваль открыла опера П.И. Чайковского «Онегин», поставленная в Нижнем Новгороде Сергеем Новиковым. Премьера вышла громкая и необычная.

Символично, что именно в этих местах, в Болдино, под кружение золотых и багряных листьев, в 1831 году Александр Сергеевич Пушкин поставил точку в новом романе в стихах, который повлиял на судьбу русской литературы, определил её жанровое разнообразие и вывел на сцену нового героя – скучающего молодого повесу Евгения, «лишнего человека».

Однако режиссёр-постановщик Сергей Новиков ставил своей сверхзадачей «влюбить зрителя в оперный жанр» и за основу взял в первую очередь произведение Чайковского, его концепцию и видение главных героев. Поэтому прочтение вышло одновременно глубоким и бережным по отношению к классике и при этом без стереотипных сюжетных поворотов. Впечатление от постановки дополняют виртуозная работа маэстро Дмитрия Синьковского, сценография Александра Купаляна, профессиональный состав исполнителей (если быть точнее, три состава, репетировавших совместно).

Партитура «Евгения Онегина», камерной оперы в семи картинах, изначально создавалась Чайковским вовсе не для театральных подмостков – композитор написал её для студентов Московской консерватории и не предполагал, что его «Онегина» ждёт долгая и удивительная жизнь, полная разнообразных воплощений.

Для режиссёра-постановщика Сергея Новикова музыка Чайковского неприкосновенна – в опере она звучит в точном соответствии с оригиналом, от первой до последней ноты. Однако многие моменты у Петра Ильича как будто специально задуманы, чтобы дать постановщику свободу выбора или навести на интересные размышления. Так, в оркестре после рокового выстрела на дуэли звучит фраза Ленского: «Что день грядущий мне готовит?», причём повторяется дважды. Если он умирает, к чему эти слова?

Сергей Новиков уже задумывался о том, чтобы сохранить молодому лирику жизнь. Этот замысел пришёл ему в голову ещё в 2015 г., когда на международном конкурсе молодых режиссёров «Нано-Опера» он экспериментировал, создавая сквозную сцену из арии Онегина в саду (отказ Татьяне) и напряжённого дуэта с Ленским. В последующие годы внимание режиссёра занимали другие постановки – «Русалка» А.С. Даргомыжского (2016), «Иоланта» П.И. Чайковского (2019), «Опричник» П.И. Чайковского (2021), «Синяя Борода» Ж. Оффенбаха (2023) и т.д. И вот наконец пришло время снова обратиться к «Онегину».

На сцене Нижегородского государственного академического театра оперы и балета им. А.С. Пушкина Онегин и Ленский сошлись на дуэли, но в последний момент Евгений проявил благородство и спас друга, застрелив… Зарецкого. Зарецкий – довольно отвратительный второстепенный персонаж, секундант Ленского, который несколько раз нарушает дуэльный кодекс, не даёт героям примириться и как будто подталкивает к кровавой развязке. Его прототипом стал граф Фёдор Толстой, «американец», известный бретёр с дурной репутацией и непорядочный картёжник, к дуэли с которым однажды готовился сам Пушкин (к счастью, дуэль не состоялась).

Многие из нас читали «Онегина» в юности и помнят, как Ленского было нестерпимо жалко, это вызывало внутренний протест, ведь он не заслуживал смерти, и так отчаянно хотелось, чтобы он каким-то чудом спасся, а Онегин не запятнал себя убийством друга. Ведь кто такой Ленский? Это светлый и восторженный лирик. И смерть жизнелюбивого поэта – как будто символ внутренней смерти, омертвения самого Онегина. Если молодой поэт остаётся жив, это меняет не только сюжет, но и внутренний мир главного героя и, вполне вероятно, внутренний мир зрителя.

Сергей Новиков выбрал для постановки очень показательное историческое время – осень 1799 года в первой картине и 1802 год – в седьмой. Рубеж XVIII и XIX столетий, когда России Павла I приходит на смену Россия Александра. Благодаря смене эпох выстраивается чёткая логика сюжета – Онегин, заплативший дорогую цену за спасение Ленского, потерявший всё – карьеру, репутацию, любовь женщин, – наконец-то может вернуться на родину. Ведь император Александр, вступая на престол, ясно дал понять, что теперь всё «будет как при бабушке» (Екатерине Великой). А значит, нравы становятся свободнее и у Евгения есть возможность вернуть себе положение в свете – ему дан второй шанс. Его душевное благородство будет оправдано, зритель верит, что он не превратится в закоренелого циника и не сопьётся где-нибудь в кабаке, терзаемый чувством вины и утраты, выброшенный на обочину жизни.

Сегодня тоже меняется историческое время, привычные нам стабильность, устоявшийся мировой уклад, эпоха бездумного потребления и скучающих интеллектуалов уходят в прошлое, и современный человек всё сильнее испытывает чувство тревоги и неопределённости, ощущает себя растерянным ребёнком в урагане современности, слабым и «лишним». Возможно, сейчас, как никогда раньше, важно, чтобы Ленский остался жив – чтобы светлое и человеческое в нас победило, чтобы гармония души осталась неприкосновенной, как музыка Чайковского, и жизнь продолжилась, несмотря на любые вызовы и даже вопреки им.

22 октября на сцене Санкт-Петербургского театра «Русская антреприза» им. Андрея Миронова отметили сразу две даты: 85‑летие его основателя Рудольфа Фурманова и 35-летие созданного им первого негосударственного контрактного репертуарного театра в стране. На сцене дали спектакль-праздник «Живые души», собравший мощный ансамбль именитых мастеров сцены. Главным образом вспоминали ушедшего в 2021 г. от коронавируса Фурманова и его роль в русской культуре.

Основная заслуга Фурманова даже не в том, что он был незаурядным театральным деятелем, создавшим новую популярную площадку. Его вряд ли можно назвать и великим режиссёром калибра Товстоногова. Но он смог изменить институты внутри творческой среды на сломе эпох. В советское время было как: есть театр, есть труппа, есть режиссёр, который ставит спектакли, и есть наблюдатели из министерства, следящие «как бы чего не вышло». И могло выйти так, что актёр служит в самом БДТ, он и «почётный», и «заслуженный», а занят 5–6 вечеров в месяц. И даже не факт, что с режиссёром у него контры – просто репертуар в очередной раз обновился, а его амплуа не слишком востребовано.

Во всём мире он пошёл бы играть в антрепризах, часто являющихся театральной моделью приработка-халтуры. Договорился бы с антрепренёром про деньги, отрепетировал бы спектакль с такими же недовостребованными корифеями и повёз бы его по областям и весям: сегодня Самара, завтра Саратов. Но в СССР с 1919 г. все театры национализированы, частных антрепренёров априори быть не может, в системе брежневского Минкульта они тоже не предусмотрены. Конечно, артисты как-то выкручивались: Владимир Семёнович Высоцкий, дававший по три полуподпольных концерта в день, мог бы подтвердить. Но это всё-таки один человек с гитарой, а маскировать спектакль под творческий вечер кого-то из актёров хлопотно. Но к 1988 г. в стране стало посвободнее, и Фурманов первым создал негосударственный театр, который соединил в регламент контрактной системы, подвижный принцип антрепризы и достоинства русского регулярного репертуарного театра.

Антреприза в принципе – форма ограниченная. Ну не будешь же каждый день перевозить с места на место 20–30 актёров с техническим персоналом и кучей реквизита. Антреприза – это обычно 3–4 актёра на сцене, которые помещаются в одном купе поезда. К тому же не каждый мэтр хочет «чёсом» мотаться по перифериям – ему и гастролей по основному месту службы вполне хватает. Лучший вариант для него – в своём городе сыграть на новой сцене, получить гонорар и пойти домой отдыхать. И для этого ему необходим такой человек, как Рудольф Фурманов.

В официальной биографии будущего народного артиста в 1982 году фигурируют странные места работы вроде «начальник бюро вентиляции» в НИИ. А ему уже было 44 года. Как Фурманов сочетал инженерные должности с организацией концертов (да ещё выплачивая партийные взносы больше собственной зарплаты), он описал впоследствии в автобиографии «Из жизни сумасшедшего антрепренёра». В его театрализованных постановках ещё до перестройки участвовали звёзды первого ряда: Алиса Фрейндлих, Евгений Леонов, Иннокентий Смоктуновский, Аркадий Райкин, Андрей Миронов, Юрий Яковлев, Анатолий Папанов. Райкин, Папанов и Миронов ушли из жизни в злополучном 1987-м, за год до того, как Фурманов пробьёт свою «Русскую антрепризу» и даст ей имя Андрея Миронова.

Помещение в модерновом доме Розенштейна на площади Льва Толстого появится только через 8 лет, но предприятие Фурманова к тому времени знала вся театральная Россия. Его сын и нынешний худрук театра Влад Фурман говорит, что «Русская антреприза» с самого начала и по сей день была классическим русским репертуарным театром с традициями больших режиссёров, с яркими личностями в труппе и за кулисами: «Но одновременно удалось создать новую театральную структуру, отказаться от прежней советской рутины, когда одни и те же актёры десятилетиями сидели на своих местах, не давая дорогу молодым талантам. У отца спектакли ставили разные режиссёры, у каждого из которых – свои харизма и картина мира, к ним под задачи приходили разные актёры, что давало свежесть и разнообразие. При этом какого-то хаоса не возникало, поскольку хоть спектакли и принципиально разные, но за появлением каждого из них стояла своя логика, и именно художественный вкус отца формировал направление развития театра».

Рудольф Давыдович Фурманов дал актёрам большую уверенность и востребованность – и одно это стало менять театральный мир. В нём стало больше баланса. Режиссёр включает самодура? Ничего страшного, можно уйти ни в какой-то передвижной балаган, живущий на колёсах, а в понятный репертуарный театр, где есть вся необходимая матчасть и тьма вариантов найти себе близких по духу режиссёров и художников, обладающих индивидуальным почерком и следующих разным эстетическим концепциям.

Не случайно спектакль «Живые души», представленный зрителям на 85-летие Рудольфа Давыдовича Фурманова, начинается с противостояния двух составов актёров классической визитки «Русской антрепризы» – гоголевских «Мёртвых душ». Одну играют сегодня, а другую поставил 30 лет назад молодой режиссёр Влад Фурман с никому тогда не известными Сергеем Русскиным, Николаем Диком и Алексеем Федькиным. Тогда у молодых актёров под костюмами были «толщинки», а нынче они стали им уже не нужны. Но прежним остался свойственный хорошему театру дух братства и конкуренции одновременно. И все три часа чувствовалось, что на плодородной почве даже театральный капустник может быть соревнованием мастеров по гамбургскому счёту.